Волошин М. Стенькин суд («У великого моря Хвалынского…») [Стихотворение] // Современные записки. 1921. Кн. IV. С. 89–91.

Стр. 89

СТЕНЬКИН СУД.

У великого моря Хвалынского,

Заточенный в прибрежный шихан,

Претерпевый от Змея Горынского,

Жду вестей из полуночных стран.

Все ль, как прежде, сияет, не сглазена,

Православных церквей лепота?

Проклинают ли Стеньку в них Разина

В воскресенье, в начале поста?

Зажигают ли свечки да сальные

В них заместо свечей восковых?

Воеводы порядки охальные

Все ль блюдут в воеводствах своих?

Благолепная да многохрамая —

А из ней — хоть святых выноси.

Что-то, чую, — проходит пора моя

Погулять по Святой, по Руси.

Как, бывало, казацкая, дерзкая

На Царицын, Симбирск, на Хвалынь

Гребенская, Донская, да Терская

Собиралась ватажить сарынь.

Да на первом на струге, на «Соколе»,

С полюбовницей, пленной княжной, —

Разгулявшись, свистали, да цокали,

Да неслись по-над Волгой страдой.

Стр. 90

Да как кликнешь подручных приспешников:

Васька-Ус, Шелудяк да Кабан!

Вы ступайте пощупать помещиков,

Воевод, да попов, да дворян!

Позаймитесь-ка барскими гнездами,

Припустите к ним псов полютей,

На столбах с перекладиной гроздами

Поразвесьте собачьих детей!

Хорошо на Руси я попраздновал,

Погулял, и поел, и попил,

И за все, что творил неуказного,

Лютой смертью своей заплатил.

Принимали нас с честью и с ласкою,

Выходили хлеб-солью встречать,

Как в священных цепях да с опаскою

Привезли на Москву показать.

Уж по-царски уважили пыткою,

Разымали мне каждый сустав

Да крестили смолой меня жидкою,

У семи хоронили застав.

И как вынес я муку кровавую,

Да не выдал казацкую Русь,

Так за то на расправу на правую

Сам судьей на Москву ворочусь:

Развяжу, рассужу, не помилую,

Кто хлопы, кто попы, кто паны.

И узнаете: как пред могилою,

Так пред Стенькой все люди равны.

Мне к чему царевать да насиловать:

А чтобы равен был всякому всяк...

Стр. 91

Тут пойдут их, голубчиков, миловать,

Приласкают московских собак.

Уж попомнят, как нас по Остоженке

Шельмовали для ихних утех —

Пообрубят им рученьки, ноженьки,

Пусть поползают людям на смех.

И за мною не токмо что драная

Голытьба, а казной расшибусь —

Вся великая, темная, пьяная,

Окаянная двинется Русь.

Мы устроим в стране блоголепье вам,

Как, восставши из мертвых с мечом,

Три угодника — с Гришкой Отрепьевым,

Да с Емелькой придем Пугачом.