С.Р. Минцлов. Из снов земли: [Повесть]: (Продолжение)
Минцлов С.Р. Из снов земли: [Повесть]: (Продолжение) / С.Р. Минцлов. // Современные записки. 1924. Кн. XX. С. 77—124
Стр. 77 ИЗ СНОВ ЗЕМЛИ
Продолжение *)
Рысак уже ожидал у крыльца. Накладов уселся, и кабриолет, описав среди куртин полукруг, покатился по аллее.
— Теперича куды? — спросил у перекрестка кучер, сдерживая горячившегося вороного.
— В Мымыри, к Чупруновой!.. — ответил Накладов, вспомнил рассказ Варвары Игнатьевны и усмехнулся.
Вороной взял вправо, и опять со всех сторон разостлалось зеленое море ржи. Пыль столбом вырастала за шарабаном, и длинная полоса ее, долго не оседая, стояла в воздухе; над вороным вились тучи оводов; кучер то и дело схлестывал их вожжей с боков и со спины его.
— И жара же!!! — проговорил Накладов, вытирая платком пот со лба.
— Благодать!.. — отозвался кучер, — хлебушек спеет!..
Семь верст, отделявшие имение Пронской от Мымырей, промелькнули быстро, и Накладов вышел из шарабана у крыльца небольшого потемнелого от времени домика, затейливой постройки с маленькими
–––––––––––––––––––––––––––––––––––
*) «Соврем. записки», № 19.
Стр. 78
китайскими башенками по углам фасада. Заросли сирени закрывали его со стороны двора до половины.
— Дома Перепетуя Петровна? — обратился Накладов к проходившей мимо босоногой старухе.
— Дома, батюшка, дома!.. — отозвалась та. — Здравствуйте! Пожалуйте в горницы!
Не успел Накладов подняться на крыльцо — на нем в пестром засаленном капоте появилась Перепетуя Петровна. Лицо ее было озабоченно, на руке висела связка ключей. Увидав гостя, она остановилась, сощурила узкие глазки, и обрюзглое, чем-то недовольное лицо ее расплылось в радостной улыбке.
— Дорогой мой?! — воскликнула она, театрально простирая руки и звеня ключами. — Осчастливили старую дуру!..
Она дважды громко чмокнула в темя Накладова, нагнувшегося над ее рукой.
— А уж головка-то босиком ходить начинает: лысинка просвечивает... — сострадательно добавила она. — Милости просим, в хату мою пожалуйте! На убожестве не обессудьте: с графьями да князьями где же мне равняться?..
Через маленькую переднюю гость и хозяйка попали в небольшую гостиную, обставленную незатейливой старомодной мебелью.
— Сюда, сюда, мой дорогой!.. — говорила Перепетуя Петровна, усаживая гостя на диван, за овальный стол, покрытый вязаной белой скатертью. — Вот вам софа, раскиньтесь на покой!
— Машка! Палашка! — закричала она и опять обратилась к Накладову. — Курочек-то вы вкушаете?
— Вкушаю!.. — ответил тот. — А почему это вам потребовалось узнать?
— Вот догадливый! Да затем, что обедать сейчас будем, а к обеду — курица. Ну, конечно, вы не вегетарианец: те кур не едят, больше человечинкою питаются!..
Стр. 79
— Если готово — на стол подавай!.. — распорядилась она, повернув голову к двери: оттуда выглянуло румяное лицо босоногой и черноволосой девки. — Да погоди, дурында, скажи сестре, чтобы ничего не жалела: вина да закусочек побольше дала — гость дорогой приехал! Да ключи-то, дуреха, ключи возьми!..
Горничная маятником метнулась обратно, схватила протянутую ей связку и бросилась вон.
— Вот уж обрадовали!.. Здесь с умным человеком разве раз в год удается поговорить, да и то — в високосный! Все лошадники да охотники кругом: мы, пензенские, ведь еще старозаветные! Свадебку-то как отпраздновала, а? До сих пор перепонки в ушах трещат от зыку Юрия Дмитриевича!
— Молодец он!.. — сказал Накладов.
— Ну, еще бы!! — подхватила хозяйка. — Красота, фуражка всегда набекрень, бакенбарды на плечах, ноздри — как у селедки... Эффектный мужчина, сердцеед: горничные все от него без ума!..
Накладов улыбнулся.
— Вас не разберешь, Перепетуя Петровна, хвалите вы или смеетесь?
— Господь с вами!.. — вскинулась хозяйка. — Да где же мой смех? Я всегда от души говорю: что на уме, то и на языкe у меня, я простая! Ну, что, как нашли старых знакомых? Какие впечатления от нас — постарели, подурели?
— Нет, отчего же!.. Но, конечно, много воды утекло!.. Даже не узнавал многих...
— Воеводиных как нашли?
— Да ведь я в Питерe бывал у них! По-моему — все те же!..
— Ну, как так? Прежде у Марии Николаевны всегда на языке Шекспир и Кант были, а теперь — Шопенгауэр и подсознательное. С ее легкой руки весь уезд об этом толкует!.. Кстати, дорогой мой, просве-
Стр. 80
тите меня, невежду: с Кантом-то и с Шопенгауэром —уж Бог с ними, все равно их никогда и никто не читал; а вот подсознательное — это что же такое?..
— Это опыт древнего человека, таящийся в современном: то, что раньше звали инстинктом, если хотите...
— Вот оно что!.. Век бы прожила и не знала, что во мне еще чей-то древний опыт сидит!.. — Перепетуя Петровна с огорченным видом покачала головой. — И еще Бог знает чей — вдруг какого-нибудь мовешки?..
— Наверное какого-нибудь тонкого византийского царедворца! — сказал Накладов.
— Ох, лукавый клеветун какой! Бог с ней, с Византией, про себя-то расскажите! Отчего не женились до сих пор?
— Планиды нет!.. — шутливо ответил Накладов.
— И не нужна она: достаточно Перепетуи Петровны! Невест у нас хоть продавай! Сами видели, какие есть, первый сорт, век потом меня ругать будете! Бобрищева, например, — прелесть!
— Какая? Их ведь две!..
— Ну конечно, старшая...
— Та, у которой кутерьма из волос эдакая... словно пожар на голове был?.. — Накладов засмеялся и махнул рукой.
— Вот видите, какой вы привередник! Берегитесь, милый: все закоренелые холостяки женятся в конце концов на старых кухарках!..
— Постараюсь не оправдать ваших опасений!.. — сказал Накладов. — Но вот что было для меня большой неожиданностью — это женитьба Сокольцова! Между нами: что могло потянуть его на этот брак?
— Голубчик! — жалостливым тоном воскликнула Перепетуя Петровна: — да разве он сам на это пошел? Он ведь больше все в подсознательном виде действует: наследственность-то у них известная — к цыганам в «Яр» со времен царя Гороха их тянет!..
Стр. 81
Как вы мне хорошо все вашим объяснением осветили! Прямо в потемках ходила!
— Подростком она отличной музыкантшей была...
— Да... — согласилась Перепетуя Петровна. — И теперь хорошо играет: громко!..
— Кушать подано!.. — выкрикнула та же босоногая горничная, опять появившаяся в гостиной. Перепетуя Петровна всхлопоталась.
— Пожалуйте, пожалуйте!.. — заговорила она, поднявшись с кресла. — Закусим, чем Бог послал, по-деревенски. С сестрой Пашенькой вы знакомы, нет? Ну, ничего не потеряли! А все-таки присмотритесь — пригодится вам, в повестушке где-нибудь выведете!..
Они вошли в тесную столовую; там у выдвинутого из буфета ящика стояла седая высокая дама, вся в сером, с как бы нарочно вытянутым лицом и носом. Первое впечатление у Накладова было, что перед ним — журавль, роющийся клювом в салфетках.
— Сестра моя, Пашенька!.. — произнесла Перепетуя Петровна. — А это Накладов Николай Дмитриевич, писатель; описывать нас приехал!
Пашенька повернулась, и Накладов увидал чуть скошенные, всегда подозревающие врага татарские глаза и всем в мире недовольный рот в виде вареника, углами вниз.
— Здравствуйте!.. — басисто проговорила она и по-мужски встряхнула руку Накладова. — Что нас описывать? Две старые бабы — вот и весь сказ!
— Садитесь, садитесь, суп стынет!.. — торопила Перепетуя Петровна; она набожно перекрестилась на икону Спасителя в серебряной ризе и опустилась на стул; Накладов оказался между сестрами.
— С чего начнем — с зубровочки или рябиновой? — спросила Перепетуя Петровна, взявшись прозрачно-желтой рукой за один из графинчиков, наполненных разноцветными напитками. — Наш уезд стародво-
Стр. 82
рянский: с зубровки с родной все начинают!..
— Попрошу рябиновой... — ответил Накладов.
— Дамской? Охо-хо!.. — портится свет, как я вижу!.. — Перепетуя Петровна налила рюмку Накладову и как бы в нерешительности остановилась. — Пашенька, стало быть, нам с тобой зубровку надо пить, для равновесия?.. Что ж, помучаемся!.. — Перепетуя Петровна наполнила рюмки и потянулась чокаться к Накладову.
— За ваше здоровье!.. Не льем никогда, да уж по случаю приезда дорогого гостя, где же устоять?..
Все три рюмки были разом опорожнены; закусили копченой колбасой, и Перепетуя Петровна налила по второй, затем, несмотря на протесты Накладова, по третьей.
— Ох, опишет!!.. — горестно произнесла она, взяв в руку третью рюмку и качая головой.
— Пускай!.. — твердо заявила Пашенька, первая опрокинула свою посудинку в рот и стала хрустеть груздем, переводя глазами слева направо и обратно — с сестры на гостя.
— Милый, описывать будете, так отметьте, что по одной выпили, да и то нехотя, хорошо?.. — продолжала Перепетуя Петровна, опорожнив свою рюмку. — Мы, ведь прескромные: я — вдова, она — девица! Может быть, еще замуж доведется выходить!.. Ну, у кого успели побывать, что видели, рассказывайте?..
— У Пронской был...
— Баба-хрен!.. — отрубила Пашенька, хрупая второй груздь.
— А мне она очень нравится!.. — ответил Накладов. — Такая она определенная, умная, выдержанная!..
— Да, да!.. — согласилась по своему обычаю Перепетуя Петровна, — аристократка настоящая, голубой крови... венозной!.. А я сама простая и людей попроще
Стр. 83
люблю. А самое интересное — знаете, что? С подлецами дело иметь!..
— Вот так история! Почему? — изумился Накладов.
— А еще писатель!.. — укоризненно сказала Перепетуя Петровна. — Да с ними дело иметь — все равно что с хорошим партнером в шахматы играть. Поумней только будет игра, позабористей! Мне бы Шерлоком Хольмсом надо быть: мошенника сразу вижу!
— По каким приметам?
— На херувима похож — значит, жулик!.. — опять возгласила Пашенька.
— Да, да!.. Видом нас не проведешь!.. — поддержала Перепетуя Петровна. — Обожглись на молоке, дуем и на воду. Ну, а еще к кому собираетесь?..
— К Офросимьевым. Они, кажется, здесь где-то рядом?
— Рукой подать: на том конце села! Пешком друг к другу ходим...
— Осторожнее с ними: сплетники!.. — отрезала Пашенька, шумно управляясь с супом. — В прошлом году я как соседка доверила ей секретец чужой, а через неделю уж весь уезд о нем кричал!
— Пашенька, ну а как винить человека за то, что у него язык с дыркой? Это от Бога! Зато какие радушные они, гостеприимные! Как-то заночевать мне у них довелось — даже кроватку свою хозяйка мне уступила. Легла я — и радуюсь: по-хорошему все, не так, как у нас, грешных: лампадочка светит, уютно так, мягко, амбре эдакое нерукотворное, знаете ли, потягивает... Я — туда-сюда, сообразить не могу, откуда такая благодать. Заглянула под кровать — а там, извините, ночной генерал стоит... с содержанием: со вторым и с первым, понимаете?
— Гадостей за обедом не говорят!.. — перебила Пашенька.
Стр. 84
— Голубчик, извините! — воскликнула Перепетуя Петровна, — из ума ведь вон, что обед во полустоле! Привыкла всегда правду-матку резать! Типчики, стало быть, изучаете ездите?
Накладов слегка смутился: Перепетуя Петровна точно определила сокровенную причину его поездки.
— Они — милые люди!.. — уклончиво ответил он. — Библиотечка старая у них есть... и на нее взглянуть интересно!..
— Ну, еще бы, конечно! Умный очень человек Антоний Петрович, оратор отличный! В прошлом году даже на каком-то собрании в городе выступал. Оживленно было, весело: один вскакивал, дворян костил, другой — этого, третий — всех честил! Кавардак, одним словом, был, неразбериха! Один Антоний Петрович все понял; после каждого «орателя» подымался и заявлял — это Марья Петровна его локтем в бок толкала: «Прошу отметить в протоколе: с предыдущим оратором я согласен!» Я ему «браво» кричала. Надо поощрять, знаете, родные таланты!
— Как вы его до сих пор не женили? — посмеиваясь, спросил Накладов.
— Какой он жених? — вступилась Пашенька, — от него уже псом отдавать стало!..
— Разборчивая невеста он, вот почему! — перебила Перепетуя Петровна, — богатая за него не пойдет, а на бедной они с Марьей Петровной жениться не желают!
Разговор перескочил на возможность окончательного взрыва революции в ближайшее время.
— Вешать надо!.. — свирепо решила Пашенька, — перепороть сначала всех мерзавцев, а потом третьего — на осину!
— Осин не хватит, Прасковья Петровна!.. — заметил Накладов.
— Найдутся! Будь я генерал-губернатором — в три бы дня всех угомонила!
Стр. 85
За жарким Перепетуя Петровна принялась просвещать Накладова, как надо писателю наблюдать за людьми.
— Посматривала я на вас третьего дня за столом, дорогой мой, — извините меня, старуху, чутья художественного маловато у вас!..
— В чем же вы это усмотрели? — спросил несколько задетый за живое Накладов.
— Да верхоглядничаете все: личики вас интересуют! А ведь они, как календари грибоедовские, — все врут! Суть-то вся — под столом: туда надо заглядывать!
— Под стол? Да что же я увидал бы там? Перепетуя Петровна сделала горестное лицо и помотала головою; в узких глазках ее играли искорки.
— Ах, до чего измельчал век! Голубчик, да что на виду — то все святым кажется! А вы по-старинному, нижним чутьем берите! Уронили бы на пол салфетку, да за ней и нагнулись бы! Прежние таланты это понимали: я еще девочкой была, тоже писатель к нам приезжал — бывало, от купальни так и не отходил, все в щелку женский вопрос изучал! Тогда ведь серьезные люди были, положительные, всех вопросы одолевали глубокие: не нынешним чета! А под столом такие па объявляются, что высшее образование надо иметь, чтобы понять!.. Поэмы целые — ей-богу: тут сапог туфельку гладит, там туфелька на сапоге блаженствует, другие верхом едут, четвертый еще только счастье носком нащупывает, а туфелька его вдруг — кок: не лезь, куда не след!.. Свой язык у сапог есть! Иной растяпа в два года того не выговорит, что его сапог под столом в полчаса смекнет! Сколько ума в человеческом сапоге — вы и не подозреваете! Я однажды на званом обеде беседую с дамочкой, что напротив сидела, о монастырях да пустынях — сомненье меня вдруг и возьми; как, думаю, так? Мать двух деток-ангелочков, скромница, живою на небо лезет!.. Ох,
Стр. 86
соображаю, неладно тут что-то! Этак тихохонько приподняла скатерть, да сразу и нырнула, как в прорубь, дыханье даже в зобу сперло, не чаяла уж из- под стола живой вернуться — таким пейзажем ошибло! Что бы вы думали? Положила моя мадонна левую ножку одному соседу на колено, правую — другому, да в виде ижицы о спасении души и беседует!..
— Вам бы курсы по нравоведению открыть... — смеясь, сказал Накладов.
— Да уж научили бы уму! — заявил бас Пашеньки.
— Где уж мне уж?.. — с ужимкой возразила Перепетуя Петровна. — А вот фотографический аппаратик подстольный завести — это куда бы как хорошо было!..
К послеобеденному чаю подали целую вазу конфет, в которых Накладов сразу признал старых знакомых — подававшихся на балу у Воеводиных, ридикюль Перепетуи Петровны служил ей исправно!
После чаепития Накладов простился с неистощимой в рассказах хозяйкой и ее сестрой, и шарабан понес его по пыльной улице к густому саду, видневшемуся за белой решеткой на дальнем конце села.
Обе хозяйки долго стояли на крыльце и смотрели вслед гостю. Пашенька выпучила свои губы вареником и потрясла головой.
— Дурак с тенденцией!.. — определила она гостя. — И рожа распростецкая… из хамов, что ли?..
— Дворянин!.. — отозвалась Перепетуя Петровна. — Так, из паршивеньких! — Ты в «Ниве» картинки, должно быть, не смотришь — там портреты всех писателей печатаются. Мода у них такая — под сапожника быть!
Пашенька простерла два костлявых кулака вслед Накладову.
— Пороть!! У, перепороть бы их всех!.. — Она словно уже наслаждалась экзекуцией.
Стр. 87
А Накладов тем временем стоял на дорожке перед одноэтажным домом, совсем потонувшим в саду. На скамейке около крыльца, развалясь, сидел франтоватый молодой парень в розовой рубахе и плисовых штанах; смоченные квасом, желтые, как солома, волосы его были разделены прямым пробором; на лавке рядом с парнем лежал картуз. Увидав подкативший шарабан, малый продолжал лузгать семечки и, не вставая, глядел на подходившего Накладова.
— Господа дома? — спросил Накладов.
— Дома.
— Заняты чем-нибудь?
— Чем им заниматься? — кота ругают...
— Как кота ругают?
— Обнаковенно как — словами! Вот крылечко, проходите...
Накладов вступил в тесную переднюю, оттуда попал в маленькую, обклеенную дешевыми розовыми обоями гостиную с потертой, но еще модной мебелью. Дверь в соседнюю комнату — видимо, столовую — была отворена, а оттуда доносился голос Офросимьева.
— По-дле-ец ты, Мосеюшка!! — нежно тянул Антоний Петрович, — мерза-а-вец.
— Моше-енник поганый!.. — еще любовнее вторил голос его сестры, — смотри, смотри, как раскинулась гнусная рожа!? Ах, негодяй эдакий!!
— Морду набить тебе за это следует!! — сладко продолжал Офросимьев, — вот гнус какой!
Накладов кашлянул, и в столовой все смолкло; в дверь, словно насторожась, выглянуло румяное лицо Марии Петровны; на ней была белая кисейная распашонка и холщовая юбка.
— Николай Дмитриевич?! — радушно вскрикнула она, и заторопилась к нему навстречу. — А мы думали, кто бы это такой вошел? Какой вы милый, что приехали!..
— Кого это вы так бранили?.. — спросил Накладов.
Стр. 88
— Когда? Кого?.. — искренно удивилась она, — Ах, да!.. Но это не брань, мы всегда так, любя!.. С котом нашим все возимся! Удивительный кот — прелесть!.. А уж умница!.. Хотите посмотреть?
|