|
С. Загорский. [Рец. на кн.:] E. Varga. Die wirtschaftspolitlischen Probleme der proletarischen Diktatur. Wien: Genossenschaftsverlag der «Neuen Erde», 1920
Загорский С.О. [Рец. на кн.:] E. Varga. Die wirtschaftspolitlischen Probleme der proletarischen Diktatur. Wien: Genossenschaftsverlag der «Neuen Erde», 1920 / С. Загорский. // Современные записки. 1922. Кн. X. Критика и библиография. С. 396–407.
Стр. 396
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ.
DR. EUGEN WARGA. DIE WIRTSCHAFTSPOLITISCHEN PROBLEME DER PROLETARISCHEN DIKTATUR.
Когда Ленин выпускал свою брошюру: «Государство и революция», вспыхнула октябрьская революция. В этот момент он сделал на последней странице уже отпечатанной тогда книги приписку в несколько слов: «Гораздо интереснее самому производить опыт социальной революции, чем писать о ней» (цитирую на память).
По-видимому, еще интереснее будет писать о социальной революции по окончании «опыта». По крайней мере об этом можно судить по книге Варга.
До революции в Венгрии Варга был профессором политической экономии в Будапештском университете. В Венгерской советской республике он занял пост Народного комиссара и председателя Высшего экономического совета.
Стр. 397
Для суждения о советском строе и об экономических проблемах диктатуры пролетариата он обладает поэтому двумя качествами: теоретическим экономическим багажом и практическим опытом. В его лице об опыте социальной революции судит не сторонний наблюдатель и не простой публицист, а человек, могущий на каждом шагу проверять практику при помощи теории и теорию – практическими результатами применения ее в жизни.
Книга Варги ценна еще и потому, что, несмотря на крушение советской республики в Венгрии, Варга остается непоколебленным в своем коммунистическом мировоззрении, в пределах которого он сохраняет объективность ученого, анализирующего обнаруживавшиеся перед ним явления и встававшие проблемы.
«Моя работа менее всего является агитационным трудом или апологией, — совершенно справедливо говорит он в предисловии. — Я безбоязненно вскрываю все ошибки, совершенные во время диктатуры пролетариата в Венгрии».
Небольшая, сжато*) написанная, но чрезвычайно содержательная книга Варги дает обильный материал не только для тех или иных суждений о политике советской власти в Венгрии и в России, но, как правильно признает сам автор, и для суждений об «общих проблемах экономической политики, возникающих при всякой диктатуре пролетариата».
Для нас, русских, книга приобретает особенный интерес еще и потому, что Варга нередко ссылается и на политику советской власти в России, опыт которой он таким образом также учитывает **).
Основное теоретическое положение, из которого исходит Варга в своих рассуждениях, сводится к тому, что коммунистическое хозяйство неспособно пережить кризис, который вызвала мировая война. Сущность этого кризиса состоит в том, что коммунистический строй в послевоенных условиях не в состоянии удовлетворить требования пролетариата о повышении уровня жизни.
________________________________
*) Варга писал свою книгу, находясь в заключении в крепости в Австрии, и многое должен был излагать по памяти.
**) Книга была написана в 1919 г., и многое в большевистской политике в России не могло быть принято Варгой во внимание. Тем не менее, Варга и тогда уже предвидел крушение многих из мероприятий русской советской экономической политики. Теперь Варга продолжает свою деятельность в Сов. России и является свидетелем сильной эволюции большевистской политики, эволюции, которая, возможно, происходит не без влияния самого Варги.
Стр. 398
Повышение заработной платы в таких размерах, в каких оно требуется в настоящее время, означало бы уничтожение предпринимательской прибыли. Но нет прибыли — нет накопления капитала. Без накопления капитала нет увеличения производства. Без этого последнего невозможно значительное увеличение доли трудящихся масс в общей сумме народного дохода. Единственный выход для того, чтобы поднять производство и повысить уровень жизни рабочего класса, — замена коммунистического хозяйства социалистическим строем.
Эти условия сделали, по мнению Варги, социальную революцию в настоящее время экономической необходимостью и неизбежностью.
Осуществила ли социальная революция в Венгрии то, чего не в состоянии достигнуть ныне буржуазно-коммунистический строй? На этот первый и основной вопрос вся книга Варги дает категорически отрицательный ответ. Но не в этом заключается бесспорно огромное значение книги Варги. То, что ни венгерская, ни русская советская республика не осуществили основной цели, ради которой они были вызваны к жизни, не составляет секрета ни для кого, в том числи и для самих коммунистов.
Интерес, который представляют соображения Варги, заключается в объяснении причин, препятствовавших осуществлению целей коммунистического движения, — причин не случайных, обусловленных преходящими обстоятельствами времени и места, а заложенных в самой коммунистической политике и неразрывно тесно с ней связанных.
Все многообразные причины, предопределившие крушение советской республики в Венгрии, так же, как и в России, могут быть сведены к двум основным: к неподготовленности масс и к внутренним органическим порокам всей коммунистической политики.
«Диктатура пролетариата» основана на вере в классовое самосознание, в классовую солидарность и в бесспорно прогрессивный характер классовой идеологии пролетариата.
Варга жестоко развенчивает это традиционное идеалистическое представление.
Большинство мероприятий советской власти в Венгрии наталкивалось на сопротивление и весьма ограниченный кругозор прежде всего руководителей рабочего класса и в городе, и в деревне.
«Венгерские рабочие не хотели слышать ни о каких лишениях ради своей власти и для социалистического будущего. Они требовали немедленного повышения уровня их жизни, и, так
Стр. 399
как это было неосуществимо, они отвернулись от идеала диктатуры пролетариата» (стр. 42).
«Если поставить вопрос, созрел ли пролетариат, готовы ли в настоящее время рабочие к тому, чтобы взять в свои руки управление промышленностью, то всякий непредубежденный наблюдатель должен ответить на это решительным отрицанием» (стр. 45). Правда, Варга считает, что такая постановка вопроса была бы неправильной. Рабочие не подготовлены к тому, чтобы управлять народным хозяйством в условиях коммунистического строя. Но социалистический порядок может настолько упростить хозяйственную деятельность, освободив ведение предприятий от наиболее сложных коммерческих вопросов, что руководство хозяйственной деятельностью страны может стать доступным и среднему рабочему.
Однако для того, чтобы это упрощение было осуществимо, т. е. чтобы явилась возможность провести национализацию кредита, упразднение всей коммерческой стороны предпринимательской деятельности; устранить действие рынка, закона свободной конкуренции; объединить промышленность и регулировать ее по единому плану, — нужно, чтобы в этой революционно-организаторской работе советская власть встретила сочувствие и поддержку со стороны рабочего класса. Между тем именно у рабочих Варга в самый разгар социальной революции открыл черты, которые принято было обычно приписывать одним только буржуазным классам: близорукую политику профессиональных союзов, не умеющих подняться выше узкопрофессиональных нужд рабочего класса, эгоистические стремления масс, недостаток более глубокого классового самосознания, непонимание ни задач, ни самого смысла революции, отсутствие понятия государства, родины, общих народнохозяйственных интересов всей страны, привычку рассматривать все вопросы только с точки зрения интересов «своей колокольни».
Изложив упорную борьбу, которую пришлось советской власти вести с рабочими массами ради осуществления социализма, Варга вынужден придти к тому заключению, что главная задача состоит в новом психологическом, моральном и культурном воспитании рабочего класса, которое может быть достигнуто только в результате долгой, упорной и кропотливой пропагандистской работы.
К этому выводу Варга приходит, в сущности говоря, в итоге всех своих наблюдений. Его выводы относительно городского пролетариата становятся еще более определенными, когда речь идет о деревне.
Стр. 400
«Если промышленный пролетариат при объявлении диктатуры пролетариата не был достаточно зрел для управления промышленностью, то в еще большей степени это относится к сельским рабочим. Без всякой хозяйственной и общественной школы, при неграмотности половины населения, при неудержимом стремлении к получению земли в частную собственность, не знающий не только коммунистической, но и социал-демократической партии» — таким «сырым и неподготовленным материалом» рисует Варга массы сельского пролетариата (стр. 89).
Не более благоприятна характеристика вождей — «близоруких, враждебных диктатуре, застывших в унаследованной от коммунистического общества психологии», «толкающих массы на чрезмерные и невыполнимые требования» (стр. 90).
Можно сказать, что такими застала рабочие массы социальная революция. С заменой коммунистического строя социалистическим эта психология должна была бы измениться. Но книга Варги разрушает и это представление; и то, что Варга говорит по этому поводу, лишний раз свидетельствует о том, что социальная революция состоит не только из одного экономического переворота. Для своего осуществления и для своего успеха она требует высокого морального и культурного уровня масс.
В области промышленности Венгерская советская республика старалась осуществить всю коммунистическую программу. Была декретирована «экспроприация экспроприаторов». Промышленные предприятия сначала были переданы рабочему контролю, затем национализированы. Предпринимательский класс был отстранен от дел. Банки были национализированы. Сдельная заработная плата заменена поденной. Рабочий день установлен в 8 часов, а затем сокращен еще более. Страхование от безработицы расширено и поставлено на новых началах. Промышленность принудительным путем объединена в тресты и синдикаты, управляемые из центра различными «главками» и «центрами». Во главе всей экономической политики поставлен Высший совет народного хозяйства, регулирующий по единому заранее определенному плану распределение рабочих сил по всей стране и всем отраслям народного хозяйства, но вся эта политика наталкивалась на многочисленные затруднения, лежавшие прежде всего на стороне самих рабочих. Новый промышленный строй не нашел прежде всего исполнителей на местах. «Нет никакой уверенности в том, говорит Варга, что люди, являвшиеся хорошими агитаторами и организаторами движения против капитала, могут оказаться способными вести предприятия» (стр. 48). Таких людей и действительно почти не оказалось среди венгер-
Стр. 401
ских коммунистов. Буржуазные специалисты были чужды коммунистическому строю, коммунисты же оказались неспособными (стр. 65). В конце концов пришлось прибегнуть, как и в России, к буржуазным «спецам», и, для того чтобы привлечь их на службу пролетариату, Варга должен был признать, что буржуазные специалисты должны быть поставлены в особо привилегированные условия, к которым они привыкли в коммунистическом обществе (стр. 81).
Не только прежние высшие служащие, но и руководители профессиональных союзов оказались непригодными для выполнения новых задач (стр. 65). При передаче предприятий рабочим последние нередко выбирали в качестве комиссара или бывшего предпринимателя, или бывшего директора завода (стр. 48). Рабочий контроль приводил к тому, что мероприятия советской власти рассматривались только с точки зрения интересов данного предприятия. Политика, связанная с трестированием, наталкивалась на сопротивление рабочих, которые «очень легко воображали, что предприятия являются их собственностью» (стр. 69).
Особенно разрушительное действие революция оказала в области трудовой дисциплины и производительности труда. Этому способствовали, во-первых, замена сдельной платы поденной, которая и должна была быть скоро ликвидирована (стр. 69), и «жадные, эгоистические стремления подавляющего большинства рабочих». «Воспитанные в капиталистическом духе рабочие не могли понять, почему более слабый и хуже работающий рабочий должен получать такое же вознаграждение, как и лучший рабочий за труд более высокого качества» (стр. 68).
Осуществление натурализации заработной платы оказалось невозможным из-за дезорганизации всего производства и плохого функционирования правительственного распределительного аппарата. Варга опровергает мнение Ленина, будто можно удержать трудовую дисциплину от разложения при помощи «политкомов», строгого контроля со стороны власти и диктаторских полномочий отдельных комиссаров, но в конце концов и сам вынужден рекомендовать принудительные и репрессивные меры в отношении рабочих, сводящиеся к восстановлению старого режима на фабриках и заводах. Варга идет настолько далеко, что даже реабилитирует обычные доводы буржуазных социал-политиков против выдачи безработным полного заработка.
Конечно, все это — меры паллиативного характера, и Варга отлично сознает это, — не меняющие ничего в самой природе вещей. А природа эта состоит в том, что городские рабочие, вплоть до наиболее передовых, не делали никакого различия
Стр. 402
между государством или коммуной как хозяином и прежним предпринимателем. Для массы рабочих оставался непонятным весь смысл произведенного переворота. Рабочие стремились к тому, чтобы самим стать на место предпринимателя, и «национализация» и «социализация» в их глазах не имели никакого существенного значения (стр. 70). И Варга вынужден прийти к правильному выводу: вся проблема заключается в изменении психологии рабочих масс, но для того, чтобы приспособить эту психологию к новому строю, нужно чтобы самый строй экономически и социально создавал для этого благоприятные условия. Между тем именно этого-то и не было, и не могло быть. «Изменение психологии рабочего класса представляет собой, говорит Варга, чрезвычайно тяжелый процесс» (стр. 70).
Почему новый строй и в Венгрии, так же, как и в России, создал условия, не только не благоприятствовавшие изменению настроения рабочих масс, но, наоборот, способствовавшие сохранению в них прежней буржуазно-коммунистической психологии?
Варга дает на этот вопрос научно вполне обоснованный ответ.
Для того чтобы понять, в чем заключается трудность осуществления сразу коммунистического строя, необходимо понять экономический процесс, который неизбежно во всяком народном хозяйстве должен вызвать установление диктатуры пролетариата. Эта часть книги Варги представляется нам наиболее интересной, потому что анализ автора находит себе полное подтверждение в хозяйственном процессе, происходящем и в советской России.
«Пролетариат завоевывает политическую власть прежде всего с целью поднять свой уровень жизни. Но это повышение уровня жизни осуществляется, прежде всего, для сельскохозяйственного пролетариата; оно невозможно для авангарда революции, для промышленного пролетариата. Временно, путем хищнического хозяйства, путем истребления скотоводства может быть повышен уровень жизни и промышленного рабочего класса, но это повышение, естественно, не может быть длительным. Внутреннее противоречие состоит в том, что пролетариат может захватить власть лишь в такой момент, когда ослабевает сопротивление господствующих классов. Но этому, естественно, предшествует такая дезорганизация всего производственного аппарата, при которой невозможно действительно повысить уровень жизни промышленного пролетариата. Это нужно откровенно и категорически выяснить промышленному пролетариату» (стр. 41).
Два основных условия делают невозможным повышение уровня жизни городского пролетариата.
Стр. 403
На первый взгляд, говорит Варга, может казаться, что это противоречит тому факту, что диктатура пролетариата начинается с отмены частной собственности на орудия производства и с конфискации миллиардов нетрудового дохода. Но в действительности эти меры ничего не дают пролетариату на первых порах. Потребление капиталистических классов состоит из таких предметов, которые при капитализме не входят в потребление рабочих и при диктатуре также не могут способствовать повышению уровня жизни трудящихся масс. При известных усилиях можно вселить пролетариев в квартиры богачей. Но эта мера может удовлетворить жилищную нужду лишь в небольшой степени. Другие предметы потребления, на которые капиталистическими классами расходуются миллионы народного дохода, непригодны для потребления пролетариатом. Последний нуждается для повышения своего уровня жизни прежде всего в съестных припасах, затем в предметах массового производства: мебели, платьях, белье, топливе. Путем отчуждения орудий производства, путем экспроприации нетрудового дохода не происходит решительно никакого увеличения в предметах потребления для рабочего класса. Конфискация капиталов у буржуазии и ограничение потребления капиталистических классов не прибавляют ничего к существующим запасам предметов потребления для пролетариата (стр. 33 и 34).
Варга совершенно правильно указывает на то, что пролетарская политика распределения при диктатуре пролетариата ничего последнему не дает, и что центр тяжести лежит в политике производства. А между тем увеличение производства предметов массового потребления и оказывается невозможным.
Это увеличение связано с действием другого фактора, который действует как раз не в пользу пролетариата. Аграрная политика, по мнению Варги, имеет самое важное значение для судеб диктатуры пролетариата.
Экспроприация частной земельной собственности у помещиков и передача земли крестьянам прежде всего вызывает улучшение условий жизни для крестьянства. В странах земледельческого характера, как Венгрия и Россия, где сельские рабочие получают заработную плату большей частью в натуральной форме, экспроприация земельной ренты у помещиков означает повышение уровня жизни крестьянства. Увеличение потребления в деревне означает сокращение сбыта продовольственных продуктов на рынок в города и, следовательно, сокращение потребления продовольственных продуктов городским пролетариям, повышение цен, борьбу из-за продовольствия и все остальные явления, столь хорошо знакомые по опыту советской России. Сельско-
Стр. 404
хозяйственное производство на рынок неизбежно сокращается. Крестьянское хозяйство переходит к замкнутому домашнему хозяйству. И, если к этому присоединяется наводнение страны бумажными деньгами, которое Варга считает в первый период диктатуры пролетариата неизбежным, как неизбежен и большой и постоянный дефицит в государственном бюджете советской республики (стр. 127), то снабжение продовольствием городов, т. е. прежде всего городского пролетариата, встречает огромные затруднения. В силу этого не только понижается уровень жизни городского пролетариата, но и все производство дезорганизуется. Сокращение же производства влияет снова на сокращение земледелия.
Советская власть имеет в своем распоряжении целый ряд мер для осуществления снабжения городов. Но большинство из них Варга признает недействительными. Реквизиции хлеба им категорически отвергаются, во-первых, потому что насильственным путем можно получить хлеб от крестьян только один раз; во-вторых, потому что эта мера должна вызвать сокращение посевов, сокрытие хлебных запасов, замену посевов хлебных растений посевами других растений, труднее поддающихся реквизиции, и в результате — голод сначала в городах, затем и во всей стране (стр. 100).
Товарообмен не может дать желательных результатов, потому что в товарообмене может принимать участие лишь более зажиточное крестьянство. Игнорировать же интересы сельского пролетариата советская власть не может (стр. 97).
В итоге анализа политики распределения и снабжения, которую должна преследовать советская власть, Варга вынужден признать, что и эта политика зависит исключительно и прежде всего от того или иного разрешения аграрной проблемы. Задача советской власти — сохранить процесс воспроизводства в деревне. При каких аграрных отношениях этот процесс может быть сохранен в наибольшей неприкосновенности, или, вернее, предохранен от потрясений?
Политика советской власти в России, по мнению Варги, в значительной мере способствовала дезорганизации и сокращению сельскохозяйственного производства. В России не было планомерного отчуждения земли, а имел место, как считает Варга, революционный захват и раздел земли крестьянами.
В Венгрии советская власть старалась обеспечить непрерывность производства в сельском хозяйстве тем, что, объявив об отчуждении земли у помещиков, она ю р и д и ч е с к и (Варга подчеркивает, что только юридически) объявила национализацию земли. На деле же власть шла иными путями. Крупные име-
Стр. 405
ния были объявлены государственными и превращены в «совхозы». Но для крестьян «совхозы» ничем не отличались от прежних имений. Управляющих и комиссаров они рассматривали как помещиков. Нередко оставляли и самого помещика в его усадьбе, сохраняли за ним принадлежавший ему выезд, продолжали называть его «барином» и т. д. (стр. 87). Сохранение крупных «общественных» или «государственных» хозяйств при сохранении в то же время крестьянской частной земельной собственности лишало в глазах крестьян произошедший переворот всякого социального значения.
Между тем крестьянская масса обнаружила неудержимое тяготение к получению земли в частную собственность. Всякие попытки к «обобществлению» в деревне, даже к созданию производительных товариществ встречали лишь индифферентное, а иногда и резко враждебное отношение со стороны крестьянства.
В результате своих наблюдений Варга вынужден придти к следующим чрезвычайно важным выводам относительно аграрной политики советской власти.
«Я не разделяю, — говорит Варга, — оптимизма Ларина, которого придерживается и Каутский в своем «Аграрном вопросе», будто пример государственных крупных хозяйств может побудить крестьян к добровольному отказу от своей земельной собственности... В странах, где частная собственность на землю существует с давних пор и жадная, эгоистическая идеология сильно развита и среди крестьянства, нечего и думать о добровольном отказе крестьянства от своей собственности в нынешнем поколении. Всякий пролетарский режим должен с этим считаться» (стр. 91).
Политику, направленную на объединение мелких и средних крестьянских хозяйств в крупные, ведомые на коллективных началах, Варга считает неосуществимой по «соображениям не только политико-идеологического, но и технического, и экономического порядка» (стр. 99).
Кроме того, крестьянство неизбежно настроено враждебно по отношению ко всякому пролетарскому режиму, проявляется ли он в форме советов, в синдикалистском ли строе или даже в форме большинства представителей рабочих в парламенте. «Крестьянство должно оказывать сопротивление господству рабочего класса, как только последний серьезно принимается за осуществление социализма» (стр. 95).
Вывод, который неизбежно вытекает из всех этих рассуждений Варги и к которому автор отчасти сам приходит, малоутешителен.
Стр. 406
В интересах сохранения производства прежде всего ни разрушение крупных имений, ни отнятие земли у крестьянства невозможно. В интересах ликвидации гражданской войны между городом и деревней нежелательны ни реквизиции, ни какие либо принудительные меры в отношении крестьянства. Покупка хлеба за наличные деньги или простое обложение налогами предпочтительнее, по мнению Варги, всякого политического принуждения. Даже для сельских рабочих Варга рекомендует отдачу земли в наследственную аренду.
Аграрная проблема приобретает таким образом действительно огромное значение для судеб пролетариата и с экономической, и с политической точек зрения. Экономически необходимо обеспечить регулярное снабжение городов продовольствием. Политически нельзя создавать в деревне силы, враждебные пролетариату.
Аграрная политика должна поэтому прежде всего считаться с настроениями и воззрениями, господствующими в крестьянстве. Она должна идти навстречу стремлению крестьянства к получению земли в собственность. Даже там, где беднейшее крестьянство и сельский пролетариат требуют раздела земли и выступают против крупного хозяйства, последнее должно быть сохранено и охраняемо советской властью п р о т и в этой части крестьянства.
Варга сознает, что такая аграрная политика означает сохранение в деревне буржуазных элементов и буржуазного строя. И единственным средством к преодолению этого он считает постепенное перевоспитание масс путем соответствующей пропаганды.
Итак, в городе политика советской власти далеко не устраняет буржуазной психологии рабочего класса. В деревне эта же политика должна быть направлена на то, чтобы считаться с этой психологией крестьянства. Понятно, что при таких условиях провозглашение диктатуры пролетариата меняет очень мало в социальной природе хозяйственного и общественного строя. Сохранение, под покровом коммунистической политики, буржуазных элементов и буржуазной психологии в самых разнообразных областях хозяйственной жизни заставляет советскую власть делать постоянные отступления от своей политики и частично реставрировать капиталистические отношения. Неудавшаяся национализация промышленности вызывает в государственном бюджете огромный дефицит и бумажно-денежное наводнение страны. Эти условия усиливают роль денег в народном хозяйстве, заставляют советскую власть восстанавливать старые налоги. На
Стр. 407
место национализации кредита, вместо его постепенного упразднения, приходится восстанавливать кредитные операции, текущие счета, ссуды, и т. п. (стр. 122). Те же отступления происходят и в рабочей политике.
За каждым шагом вперед по пути к коммунизму следовало два, три, десять шагов назад, к возвращению капитализма.
Эта политика отступления была ликвидирована вместе с ликвидацией Венгерской советской республики. Трудно поэтому сказать, до чего дошла бы советская власть в Венгрии в этом своем попятном движении. Весьма возможно, что она пошла бы еще дальше советской России, к политике которой Варга применяет многие из своих рассуждений и выводов.
Мы не можем исчерпать всего обилия вопросов, затронутых Варгой. Но и из приведенного, думается, достаточно ясно, какие огромной важности социально-экономические проблемы ставит книга венгерского коммуниста.
Брошюры Каутского и Атлантикуса представляли собой попытки набросать политику социалистического государства на основании теоретических рассуждений и предположений. Книга Варги дает научно обоснованные итоги проделанного опыта и с этой точки зрения может быть поставлена выше трудов его предшественников. В дальнейшем развитии социалистической мысли она займет, несомненно, видное место.
Социализму и в особенности марксизму придется проделать добросовестную и упорную теоретическую работу, в которой многое обстоятельно пересмотреть, проверить, многое отвергнуть, внести много поправок. На этом пути надо будет следовать примеру Варги, который мужественно поставил задачи объективного научного анализа выше своих личных переживаний. Только найдя в себе это мужество для «переоценки ценностей» социализм, вопреки поверхностным и злорадствующим критикам, выйдет из постигших его потрясений.
С. Загорский.
|
