Прив.-доц. Б. Миркин-Гецевич. Чехословацкая конституция

Миркин-Гецевич Б.С. Чехословацкая конституция / Прив.-доц. Б. Миркин-Гецевич. // Современные записки. 1922. Кн. X. Культура и жизнь.С. 301–312.
Демократические и республиканские черты чехословацкой конституции от 29 февраля 1920 г.






Стр. 301

КУЛЬТУРА И ЖИЗНЬ.



ЧЕХОСЛОВАЦКАЯ КОНСТИТУЦИЯ.



Объезжая во время войны раз личные государства Европы, изучая социальные и политические перспективы мира, будущий президент чехословацкой республики, проф. Масарик наметил в своей книге «L’Europe Nouvelle» контуры новой Европы, которая, по его мнению, созиждется на национально-демократическом начале. Идея демократии для чешского социолога — идея не только правовая, формальная, осуществляемая в практике всеобщего избирательного права и в совокупности тех конституционных норм, коими современное правосознаниe обеспечивает народовластие. У проф. Масарика демократия — понятие почти метаюридическое, новая концепция мира, «nouveau mode de vivre»; еще раньше в своих «Des Idéals Humanitaires» он развил это широкое и энергическое восприятие демократии, видя в ней динамическую основу новой Европы. Вот почему, решая в предпоследней главе своей «L’Europe Nouvelle» этическую проблему революций, Масарик оправдывает революцию, находя ее освящение в борьбе демократии против дворянской теократии, — в чем он и видит эволюционный момент современной политической жизни. Проф. Масарик, воспитавший в своих взглядах политико-юридическую мысль современной Чехословакии, в значительной мере определил чехословацкую государственную доктрину, которая питалась не одним лишь формальным правоведением, но и моментами социологическими; влиянием Масарика объясняется и то, что чешская социология — по преимуществу дисциплина практическая. Ее работники — нынешние строители нового государства, именно они, заранее готовясь к своей свободе, приступили к постройке нового политического здания Че-



Стр. 302



хословакии, заложенного революцией 28 октября 1918 г.

Между идеей народоправства и ее законодательным выражением нет полного совпадения во времени. Формальное право не всегда поспевает за социальной идеей, и часто борьба нового права со старым продолжается в сфере публичных отношений и после того, как отвлеченный принцип народного суверенитета уже закреплен параграфом конституции. Мировая война, потрясшая Европу, родила новые задания публичного права. Чем явственнее близился конец мировой трагедии, тем отчетливее намечалась необходимость нового европейского публичного права. Этот процесс шел в двух направлениях: в искании интернационального правопорядка, оборвавшемся на еще несовершенной конструкции Лиги Наций, — и в искании нового национального устроения в путях нового демократического государственного права. Судьба этих двух путей единого процесса различна, но в отдельных этапах их жребии совпадают. Политическая психология правительств послевоенной Европы оттолкнулась от Лиги Наций в ее универсальном приложении; также и в новых государствах, рожденных революционными борениями, вспугнутых внешней борьбой и большевистскою угрозою, — под новыми правовыми институтами часто еще живет старая автократическая воля, извращающая эти институты. Но если даже Лига Наций, еще несовершенный инструмент международного правопорядка, — все же успех, все же шаг вперед, то процесс национальной демократизации куда более явствен и очевиден. Новое государственное право рождается, крепнет, существует. Новые конституционные здания возводятся новыми зодчими, отражая пожелания передовой юридической мысли.

В государствах, переживших послевоенную революцию, публичное правотворчество протекало в условиях исключительно неблагоприятных. Революции серединной Европы, быстрые и мгновенно-победоносные, происходили в странах, расшатанных войною. Новому правопорядку приходилось не только заменять старое право, но и ограждать это новое право от бурного натиска идей советской диктатуры. Демократиям угрожала контрреволюция не только справа, но и слева. И самый принцип народовластия был подвергнут тяжким испытаниям. Вот почему его победа — факт огромного идеологического значения. Кризис современного государства мог быть излечен лишь демократией, потому что самый кризис был не кризисом демократии, а тяжким кризисом неполноты демократии.

Перед авторами новых европейских конституций стояла задача сотворить новое право, которое не только отразило бы все достигнутое и все желанное,



Стр. 303



но и могло бы охватить правовою сетью новые запросы измененной жизни — запросы, которые родились лишь в годы войны, в дни революции. Чехословацкая конституция — образец этого нового публичного права; мы представим ее здесь лишь в ее статической оценке; динамика ее — это уже область политики, а не права. Независимо от того, вросла ли эта конституция целиком или только частью в политическую жизнь, что лежит вне нашего изложения, — конституция Чехословакии заслуживает юридического внимания как законченный образец строго демократической конструкции — не только в оценке общих ее принципов, но и как совокупность публично-правовых институтов, частью не известных другим конституциям, частью уточнивших, улучшивших конституционные заимствования. В юридической — а не политической —характеристике чехословацкой конституции — цель и назначение настоящих строк.



***

28 октября 1918 г. произошла Чехословацкая революция. Революционный Национальный комитет принял власть и, в согласии с Национальным советом, заседавшим в Париже, — с первого же дня приступил к законодательной работе, до созыва учредительного Национального собрания. Нужно отметить, что трудная проблема революционной власти была удачно разрешена с самого начала. Обычная антиномия всякой революционной власти — демократизм как цель и диктатура как средство — единственное ввиду полной невозможности сразу определить формальное народное волеизъявление. Но уже 18 ноября 1918 г., т. е. через 16 дней после переворота, Национальный комитет развертывается в Национальное собрание из 256 членов (270 по закону 11 марта 1919 г.), облеченное учредительной властью. Закон 13 ноября, отмечая временный, революционный характер этого Национального собрания, все же определяет «временную конституцию Чехословацкой р е с п у б л и к и» — а в общих чертах уже намечает и ответственность министров, и права президента, и систему парламентаризма, и т. д. Таким образом проблема революционной власти сразу же получила демократическое разрешение. Началась усиленная и спешная законодательная работа, разрешение аграрного вопроса, организация финансов, армии, путей сообщения и одновременно рождались основные элементы нынешнего строя.

29 февраля 1920 была опубликована окончательная конституция Чехословацкой республики. Она состоит собственно из Хартии, из прелиминарного к ней закона и закона о государственном языке, составляющем, согласно параграфу 129



Стр. 304



Хартии, ее составную часть. Эти три документа и есть «основные законы», к рассмотрению которых мы обратимся, отмечая, конечно, лишь моменты, характерные в смысле появления новых институтов или в смысле нового развития общеевропейских конституционных начал. Во вступлении к прелиминарному закону 29 февраля 1920 авторы конституции излагают ее основные принципы; это вступление носит характер декларативный, и устанавливаемые им начала следует рассматривать как высшие надгосударственные нормы объективного публичного права Чехословакии, обязательные для будущего законодателя, связанного этими нормами. Нарушение их поэтому с конституционной точки зрения всегда будет колебанием публичного права. Это вступление — интересный образец того «декларативного публичного права», которое в демократических странах приобретает характер высшего, иногда даже надучредительного права. Такова, напр., французская Декларация прав, которую некоторые юристы и поныне считают обязательной для современного законодателя, хотя она и не значится в конституционных текстах 1875 г., — обязательная для французского Национального собрания как особый закон, который «выше даже конституционного закона и вполне отличный от последнего».

«Мы, — гласит это вступление, — Чехословацкая Нация, желая упрочить полное единение нации, ввести справедливые учреждения в Республику, гарантировать мирное развитие Чехословацкого Отечества, быть на пользу общему благу всех граждан этого Государства и обеспечить благодеяния свободы для будущих поколений... Мы, Чехословацкая Нация, объявляем..., что мы хотим приложить все наши усилия, чтобы эта конституция и все законы нашей страны были применяемы в духе нашей истории, равно как и в духе современных принципов, содержащихся в лозунге «свободное самоопределение», так как мы соглашаемся быть частью Общества наций в качестве цивилизованного, мирного, демократического и прогрессивного члена»...

Последняя фраза особенно характерна для чехословацкой политико-юридической мысли: идея общества наций как идея нового европейского правопорядка, столь близкая чешской социологической науке, — сказалась и здесь. Прелиминарный закон намечает деятельность Национального собрания вплоть до выбора и созыва палат (ст. IV), устраняет все прежние законы, противоречащие Хартии или «республиканской форме государства» (ст. I, IX), поручает Конституционному трибуналу проверять конституционность всех чехословацких законов (ст. II) и т. д. 



Стр. 305



Главный документ — хартия. «Конституционная Хартия Чехословацкой Республики» разделена на 6 глав и охватывает обычный каталог публично-правовых норм по общему европейскому типу. Чехословацкая конституция не принадлежит к типу неподвижных; для ее пересмотра и изменения не требуется созыв специального органа, а лишь квалифицированное большинство при голосовании в обеих палатах — три пятых (парагр. 33 Хартии). Палата депутатов и сенат избираются на основе всеобщего избирательного права, по пропорциональной системе, без различия пола. Активное избирательное право для палаты принадлежит достигшим 21 года, пассивное — 80 лет; для сената возрастной ценз повышается — 26 и 45. Палата избирается на 6 лет, сенат — на 8. Техника взаимоотношений палат довольно сложна и многообразна, но отличается подвижностью. Законодательная инициатива (правительственные законопроекты бюджета и национальной обороны вносятся в палату депутатов) принадлежит обеим палатам (парагр. 41, 46); если законопроект, одобренный палатой, отвергнут сенатом, он все же делается законом — если принят палатой вторично при абсолютном большинстве всего состава. Если же сенат отверг законопроект палаты большинством трех четвертей всего состава, — то для превращения такого законопроекта в закон против воли сената от палаты также требуется квалифицированное большинство — три пятых всего состава; в обратном случае — когда сенат снова принимает свой законопроект, отвергнутый палатой, — этот законопроект не становится законом, если палата вторично отклонит его абсолютным большинством всего состава (парагр. 44). Правительство обладает правом (парагр. 46) передать отвергнутый законопроект — если он не касается пересмотра конституции — на решение плебисцита, если только решение это в правительстве принято единогласно. Президенту дано право возвращать законы, принятые палатами, но квалифицированное большинство одной или двух палат безусловно заставляет президента обнародовать возвращенный закон (парагр. 48).

В чехословацкой Хартии мы находим институт sui generis, разрешающий давнюю трудную проблему чрезвычайно-указного права — в смысле введения внепарламентского законодательства в формальное русло народовластия. Авторам чехословацкой конституции эта проблема была особенно важна, т. к. пресловутый 14-й параграф Австрийской конституции оставил слишком печальную память у бывших подданных Габсбургской монархии. Хартия вручает чрезвычайно-указное право не исполнительной власти, а — и в этом самая



Стр. 306



характерная особенность новой конструкции — особому комитету законодательных палат. Обе палаты на основе пропорционального представительства в самом начале сессии избирают особый комитет из 24 членов (16 от палаты и 8 от сената), который на случай отсутствия палат может издавать «временные законы» и выполняет функции парламентского контроля над правительством (параграф 54). Этот комитет обладает всей полнотой парламентской компетенции, за исключением выборов президента, пересмотра конституции, объявления войны, изменения финансового положения страны и нек. других. Законодательная деятельность комитета требует: квалифицированного большинства при голосовании, правительственной инициативы и согласия президента, что должно гарантировать страну от поспешных «временных законов»; эти законы падают, если палаты их не санкционируют в течение первых двух месяцев ближайшей сессии. Парагр. 54 чехословацкой конституции таким образом строит новое чрезвычайно-указное право — вернее, рождает новую форму упрощенного «временного законодательства», протекающего вне обычных норм, но осуществляемого парламентским комитетом, и это «временное законодательство», более упрощенное, все же опирается на всеобщее избирательное право, на единый источник народного суверенитета.

Чехословацкая конституция, как и германская (ст. 52 — 59 Конст. 11 авг. 1919), переносит принцип парламентаризма из области конвенционального права в закон. Это явление — опять-таки результат новых правовых тенденций демократии, явление, обещающее новое развитие теоретических основ парламентаризма. Система легального чехословацкого парламентаризма заслуживает внимания. § 75 точно устанавливает, что правительство ответственно перед Палатой депутатов, и что для вотума недоверия необходимы: во-первых, известный кворум — абсолютное большинство всего состава — и, во-вторых, поименное голосование. Тут же чехословацкая конституция вносит ряд интересных корректив в принцип парламентской ответственности министров; парламентаризм, переходя из обычая в закон, вместе с тем приобретает новые процессуальные формы, создается законная процедура парламентского недоверия, способная застраховать парламент от некоторых дефектов слишком бурного парламентаризма, которые часто нарушают нормальную политическую жизнь европейских государств. Предложение вотума недоверия должно быть подписано по крайней мере 100 депутатами и сообщено особому комитету палаты, который и



Стр. 307



представляет доклад по этому предложению не позже чем через восемь дней (§ 76). В случае, если само правительство предлагает вотировать ему доверие, вышеизложенная процедура отпадает (§ 77). Вотум недоверия по закону обязывает министерство выйти в отставку.

Изложенные статьи представляют попытку не только легализовать парламентаризм, но и в законе очертить его процессуальные формы; сто подписей, комитет, специальный доклад, 8-дневный срок — это известные гарантии обдуманного вотума, это известное устранение влияния искусной полемической речи, удачной фразы и т. п., от чего так часто страдает парламентская практика. Если к этому добавить, что все правительственные декреты должны быть снабжены подписями не менее половины всех членов кабинета (§ 84) и что все политические вопросы отдельных ведомств обязательно решаются в Совете министров (§ 81), с устранением единоличной власти министров в политических вопросах, — общая конструкция чехословацкого парламентаризма сделается еще более ясной.



***

Чехословацкая хартия знает особые институты, играющие большую роль в государственном праве страны — Конституционный трибунал, Избирательный трибунал, Высший административный суд. Конституционный трибунал, состоящий из 7 членов — два от Высшего административного суда, два от Верховного суда и по одному по указанию палаты, сената и автономного Карпато-русского сейма, — проверяет конституционность законов, обычных и «временных», — и объявляет ничтожным всякий закон, противоречащий конституции (закон 9 марта 1920 г.). 

Процедура, установленная для Конституционного трибунала, приближается к судебной, основана на состязательном принципе, причем сторонами являются правительство и представители палат, — ведется устно и публично. Аннулирование закона Конституционным трибуналом имеет действие автоматическое — со дня опубликования решения Трибунала отмененный закон перестает существовать, «правительство, публичные власти и суды» обязаны считаться с постановлением Трибунала. Члены Трибунала выполняют свои функции в течение десяти лет, и звание члена Трибунала несовместимо с депутатским мандатом. Проверка конституционности законов, установленная чехословацкой конституцией, представляет догматический интерес. Оставляя в стороне имеющие лишь историческое значение попытки «конституци-



Стр. 308



онного жюри» Сийеса (проект конституции VIII года), осуществленного в «Сенате-Охранителе» VIII года или «Сенате-Охранителе» 1852 года, — чехословацкий институт интересен по сравнению с современной американской конструкцией. Здесь мы видим резкое отличие как в органах конституционного контроля, так и в самой процедуре. Право проверки конституционности законов принадлежит в Соединенных Штатах Верховному союзному суду и каждому суду штата (ст. III, разд. 2). Вопрос о неконституционности закона возникает не самостоятельно, а лишь в порядке рассмотрения судебного дела по заявлению стороны, возражающей против применения к ней данного закона. Суд, признав данный закон неконституционным, не отменяет закона; он только отказывается применить неконституционный, по его мнению, закон в данном конкретном случае. Такова практика и Аргентины (ст. 101 конст. 1860 г.), Бразилии (ст. 59 конст. 1891 г.) и нек. др. стран. Чехословацкая система отличается от американской: конституционность законов проверяется не обыкновенными судами, а специальным органом; вместо индивидуального отказа в применении неконституционного закона, такой закон формальным и единообразным порядком отменяется для всего государства.

Интересно отметить, что идея такого Конституционного nрибунала, не раз уже подробно обсуждавшаяся в юридической литературе, известна и французской политической практике. Так, в 1903 г. во французскую Палату был внесен законопроект Роша, Бенуа и др. об учреждении «Верховной палаты, обязанной делать постановления... о нарушении... конституционных прав властью законодательной...». Чехословацкий Конституционный трибунал (закон 9 марта 1920 г.) рассматривает вопрос о неконституционности того или другого закона не по жалобе частных лиц, а лишь по предложению — Верховного суда, Высшего административного суда палаты, сената, Карпато-русского сейма, Конституционный трибунал также охраняет права национальных меньшинств Чехословакии.

Законом 29 февраля 1920 г. был учрежден особый Избирательный трибунал. Часть его членов назначается президентом из числа членов Высшего административного суда, другая часть выбирается Палатой депутатов из граждан республики, известных своими заслугами в научном правоведении; звание члена Трибунала не совместимо с депутатским мандатом. Трибунал является высший инстанцией по делам о составлении постоянных избирательных списков, проверяет избрание



Стр. 309



членов палат и органов местного самоуправления, проверяет потерю мандата и проч. Разбирательство устное и публичное, причем официальными сторонами могут являться политически партии, приобретающие в Чехословакии законченный характер субъектов публичного права, в особенности в сфере права избирательного, в процедуре выборов, в деятельности избирательных «политических бюро», в составлении списков и т.д. (зак. 19 нояб. 1919 г. и 23 янв. 1920 г.).

Что касается Высшего административного суда, являющегося органом административной юстиции, то его конструкция стоит в тесной связи с общей системой исполнительной власти в Чехословацкой республике. Исполнительная власть принадлежит президенту, избираемому на семь лет палатами, и министерству; в разграничение компетенции этих органов применяется публично-правовая презумпция, что все права исполнительной власти принадлежат президенту лишь постольку, поскольку это выражено законом: при молчании закона предполагается компетенция министерства. Чешские комментаторы (S. Hoetzel, V. Joachim и др.) считают характерной чертой своей Хартии — тенденцию решения правительственных дел по преимуществу в Совете министров (§§ 80, 81), а не единоличной властью отдельного министра, что тесно связано с принципом солидарной политической ответственности кабинета (§§ 75, 78); так, напр., даже назначение чиновников VII и VIII класса изъято из компетенции отдельных министров. Администрация чехословацкого государства, по конституции, являет пример сугубой демократизации исполнительной власти. Тенденции демократизации исполнительной власти, выраженные в Хартии, особенно сильны в сфере подчиненного управления. § 86 Хартии гласит, что в органах подчиненного управления должен быть «представлен гражданский элемент». В связи с деятельностью административной юстиции, с широким признанием ответственности государства за убытки, причиненные незаконным актом власти, — участие населения в администрации действительно создает новые формы демократической исполнительной власти, намечает новые пути в государственном осуществлении принципов народовластия.

Местными органами административной юстиции являются «департаментский сенат», «комитет дистрикта» и др., также включающие представителей населения, избранных на началах всеобщего избирательного права (зак. 29 февр. 1920, 9 марта 1920, 14 апр. 1920). Демократический характер организации исполнительной власти укрепляется еще тем, что указное право строго ограничено



Стр. 310



рамками закона и исключительно с целью «выполнения закона» (§ 55) [так], что исключает возможность указной практики praeter legem. Законодатель не ограничивается всеми этими гарантиями — и параллельно административной юстиции дает право обычным судам оценивать законность (то есть действительность) всякого декрета (§ 102).

Можно было бы с заслуженным интересом остановиться и на других деталях чехословацкой конституции: на компетенции президента, на законодательных и международно-правовых прерогативах главы государства, на организации судебной власти, на обязательности избирательного права с установлением кары за неучаcтиe в голосовании на каталоге гражданских и политических свобод и т. д. Даже те институты, конструкция которых лишена оригинальных черт, интересны по своей юридической отделке, по догматической элегантности. Так как в нашу задачу входит лишь характеристика оригинальных черт чехословацкого конституционного права, то мы ограничимся лишь последними краткими замечаниями по поводу юридического положения Карпатской Руси и охраны прав национальных меньшинств.

Карпатская Русь является автономной областью единого (а не федерального) Чехословацкого государства. Автономия Карпатской Руси является осуществлением того связанного международным правом государственного права, которое немецкие государствоведы вслед за Трипелем называют internationales unentbehrliches Landesrecht. Сен-Жерменский договор 10 сентября 1919 г. с Чехословакией (ст. 10—13) установил включение Карпатской Руси в состав Чехословакии на началах автономии. Надо отметить, что чехословацкая конституция в развитие этого internationales unentbehrliches Landesrecht пошла дальше формальных требований Сен-Жерменского трактата и, не понуждаемая договором, не только придала карпато-русской автономии целиком характер конституционных, в смысле основных законов, норм, — но пошла дальше статьи 13-й Сен-Жерменского договора, которая определяла, что сенаторы и депутаты, избранные населением Карпатской Руси, не обладают в Чехословацком национальном собрании правом вотума по вопросам, не затрагивающим их местной компетенции. § 3 Хартии категорически утвердил равенство представителей Карпатской Руси с остальными членами Национального собрания. Самая же конструкция карпато-русской автономии в теорети-



Стр. 311



ческом отношении не представляется особо оригинальной.

Kompetenz—kompetenz принадлежит чехословацкой власти, и Карпато-русскому сейму предоставлены законодательные полномочия только в пределах, очерченных законом (§ 3, п. 4). Всякий закон Чехословакии вне специальной оговорки распространяется и на Карпатскую Русь (§ 7 п. 2). Губернатор Карпатской Руси ответствен перед Сеймом (§ 3, п. 6) и т. д.

Охрана прав национальных меньшинств построена по общей схеме международно-правовой гарантии, установленной договорами 1919—1920 гг. Сен-Жерменский договор (ст. 1—9, 14) повторил общую хартию прав национальных меньшинств, созданную новым международным правом. Международное определение прав национальных меньшинств как internationales unentbehrliches Landesrecht входит в конституцию государств, обязавшихся признать эти права, и гарантиям этих прав придается международно-правовая санкция; потому и нарушение поставленных под международную гарантию прав национальных меньшинств в отношении к ряду государств — Австрии, Турции, Польши, Румынии, Чехословакии — является международным деликтом, а не внутренней проблемой данного государства. Сен-Жерменский договор распространил на Чехословакию общую европейскую хартию защиты национальных меньшинств, но Чехословакия и здесь пошла дальше общих требований и, в отличие от договора с Польшей и др., договор с Чехословакией не знает ограничений права языка меньшинств одной лишь начальной школой. Охрана прав национальных меньшинств в сфере внутренне-государственной передана Конституционному трибуналу.

Такова в главнейших особенностях чехословацкая конституция. Это конституция подлинно «демократическая» и истинно «республиканская». § 1 Хартии гласит, что «всякая власть в Чехословацкой республике исходит исключительно от нации; в этой фразе, конечно, звучат конституционные отголоски духа 89 и 93 гг. Чехословацкая конституция вносит новые элементы в позитивное государственное право, она проникнута тем правовым демократизмом, который есть знамение нашей эпохи.

В «смелых шагах» по пути демократизации власти у творцов Чехословацкой конституции были и особые национальные мотивы: народ слишком помнил печальную практику австрийской государственности, помнил все отрицательные стороны габсбургского режима и его правового механизма. От-



Стр. 312



сюда — постоянное стремление при разработке отдельных конституционных институтов уйти как можно дальше от австрийского образца — уйти в противоположную сторону, в развитие демократической идеи. Печальная практика обструкции венского и будапештского парламента заставляет авторов чехословацкой конституции с особенной заботливостью и тщательностью следить за обеспечением нормальной работы законодательного механизма и за охраной прав парламентского меньшинства (§ 28). Пресловутый § 14 австрийской конституции и злоупотребление чрезвычайно-указным правом приводят к конструкции «временного законодательства», осуществляемого особым парламентским комитетом. И даже широкая демократизация подчиненного управления — это опять-таки стремление порвать со старыми навыками. «Со всех сторон, — пишет упомянутый нами Hoetze, — обращали наше внимание на то, что наши попытки демократизации были, быть может, чрезмерны. Нужно, однако, помнить, что мы были принуждены энергично проводить реорганизацию администрации, унаследованной нами от Австрии».

И, наоборот, традиционное участие чешских женщин в общественной жизни (с 1881 года), участие, которого не мог устранить даже политический гнет Вены, — нашло еще более полное развитие в чехословацком государстве. Еще во время войны в Чехословакии были образованы особые «экономические советы», в которых женщины играли чуть ли не первенствующую роль, охраняя народное хозяйство страны от посягательств центральной власти. И теперь эти советы в несколько видоизмененной форме существуют, причем женщины составляют одну пятую числа их членов. Женщины играют крупную роль в местном самоуправлении; они заседают и в парламенте, являясь авторами ряда законов — о светской школе, об улучшении условий студенческой жизни, об охране материнства, о борьбе с болезнями и проституцией и т.п.

В создании чехословацкого государственного строя участвовали факторы национальные, но в Хартии отразилось и широкое усвоение передовых идей современного демократического государства. Рядом с новой конституцией Германии, этим «классическим образцом, мировой политической архитектуры», по выражению проф. бар. Б. Нольде,*) — юридическое зодчество чехословацкой конституции также отразило новое демократическое правосознание, в свете которого идет публично-правовая перестройка послевоенной Европы.



Прив.-доц. Б. Миркин-Гецевич.

______________________

*) «Совр. Зап.». Кн. IV, стр. 174—187.