М. О<соргин>. [Ильин М.А.]
Стихотворение. Поэзия и поэтическая
критика. Ном. 1. Париж. 1928 // Дни. 1928. 25 марта. № 1369. С. 4.
М.
О.
Стихотворение. Поэзия и поэтическая
критика. Ном. 1. Париж. 1928
Маленький, в один печатный лист журнальчик цель свою
видит в «поддержании и укреплении поэтического сознания и в охранении внешне
прервавшейся преемственности русской поэзии». Создан он группой молодых
стихотворцев (Андреев, Божнев, Булкин, Гингер, Познер, Поплавский, Резников,
Сосинский), и от других подобных сборников выгодно отличается не только полной
грамотностью, но и отсутствием признака «бунта отверженных»: все названные
имена встречаются в поэтических отделах зарубежных изданий. Цель, конечно,
превосходная, хотя не все поэтические течения представлены в сборнике (нет,
например, футуристов); но этот пробел ощущается скорее как плюс. Для первого
сборника стихи, по-видимому, подобраны тщательно, лучшие образцы каждого поэта.
В них, в общем, «не звучен свет, огонь не ярок» (из В. Андреева), все хорошо,
ровно и бесспорно, за единым исключением озорного опыта Анны Присмановой («На
канте мира муза Кантемира»… Это, право же, напоминает надсоновское: «На мызе
Куза муза мызы сидит и смотрит в небосклон», — но только даже Надсон считал это
шалостью). Цель «преемственности» достигается не слепым подражанием, а
свободным приятием поэтического канона Блока, Сологуба, Пастернака.
В сборнике
статья Б. Сосинского «Федор Сологуб», заметки Вадима Андреева о поэзии и две
библиографические заметки (о Н. Тихонове и М. Цветаевой). Признанье Б.
Сосинского, что «в это десятилетие, когда в нас угасли имена целого поколения,
имя Сологуба, обрекшего себя на десятилетнее молчание для мира, порою с прежней
силой все же возникало в нас», — это признание, при всем уважении к памяти
недавно умершего поэта, нельзя не признать трагическим, — если это не простой
словесный оборот; воссоединиться с отходящей в прошлое эпохой через одного
Сологуба значило бы встать на путь ложный и страшный. «Взрывая память о
Сологубе» (по ужасному выражению Б. Сосинского), мы взрываем не столько
его эпоху, сколько болезнь этой эпохи — болезнь пустоты. Вадим Андреев мечтает
о том, что в ближайшем будущем «русская поэзия тем или иным путем, но все же
утвердит счастливую эпоху единовременного и единоличного сосуществования трех
главнейших литературных течений» (символизма, романтизма и реализма). Именно
для этого придется впереди имени Сологуба поставить иные, столь напрасно и
столь трагически забытые имена. Впрочем, молодые поэты сами доказывают своими
произведениями, что в памяти их нет такого досадного провала.
Всякое молодое
и серьезное начинание заслуживает приветствия.
|