Зайцев К. «Числа» [№ 1] // Россия и славянство. 1930. 5 апреля. № 71. С. 3.

 

 

К. Зайцев

«Числа»

 

Новый парижский журнал «Числа» встретил со стороны печати, а вероятно и читающей публики, в одном отношении необыкновенно единодушную оценку. Всех поразила и оттолкнула претенциозность этого нового издания. Действительно, трудно себе представить что-нибудь более нескромное и к тому же необоснованно нескромное, чем редакционное предисловие к первой книжке журнала. Нужно надеяться, что литературные круги, связанные с журналом и влияющие на него, отдадут себе отчет в том странном, чтобы не сказать смешном, положении, в которое ставит себя столь много и высокомерно обещающий журнал, и сведут на нет эту никчемную риторику.

Журнал поддается серьезному рассмотрению, конечно, не как попытка подготовить появление каких-то новых, еще не осознанных, но зреющих в мире совершений, а просто как литературно-критический альманах. С этой точки зрения журнал нужно всячески приветствовать. Русское зарубежье содержит в себе много литературных сил, и старых, и новых, не находящих себе приложения. Русское общество, вместе с тем, заслуживает того, чтобы люди квалифицированные ставили себе задачей осведомлять его о всем значительном, что происходит в современном искусстве. Журнал, отметающий вопросы политики, а тем самым и вопросы злободневной социологии и идеологии, и ставящий себе целью удовлетворять именно этой потребности, был бы желанным явлением и смог бы при достаточной широте его ведения сыграть немаловажную роль в культурной жизни Русского Зарубежья. Под этим углом зрения преждевременно, конечно, выносить какое-нибудь окончательное суждение о журнале. Лишь сколько-нибудь длительное существование его определит в этом отношении его подлинную физиономию.

Что касается первого номера, то особенного утешения он не доставляет. Правда, с внешней стороны он издан прекрасно, есть в нем, конечно, и любопытное, а иногда и поучительное, но печать какой-то вымученности, какого-то духовного старчества тяготеет почти над всем содержанием книги.

Я внимательно прочел беллетристический отдел журнала. Если исключить отрывок из романа Одоевцевой, который буквально ошеломляет своим безвкусием и своей фальшивостью, очередной этюд С. Горного и заметку об Индии г-жи де Манциарли, и остановить внимание на произведениях Г. Газданова, Ю. Фельзена и С. Шаршуна, то невольно приходит на ум одно давнишнее замечание В.В. Розанова. «Мы русские, говорил тридцать с лишним лет тому назад этот гениальный человек, не имеем оригинальной и живой, не имеем самостоятельной юности; мы имеем только истощенную юность… Нет сил в ее мускулах для свободного и героического движения». Эти слова написаны как бы специально для оценки избранных «Числами» молодых беллетристов. Очерк Газданова «Водяная тюрьма» с первых строк производит сильное впечатление. Вот, думаешь, где обнаруживается подлинный талант писателя; слава Богу, он начинает находить себя, приобретает свободу зрения!.. Но вот, начинаете вы читать дальше, перелистываете страницу за страницей — и вам становится томительно скучно. Ненужные люди, ненужное о них говорится! Тянется какой-то бесконечный фильм, который можно оборвать в любом месте и который с незаурядным техническим мастерством воспроизводит какую-то случайную жизненную мешанину… Юрий Фельзен и Сергей Шаршун для меня новые фигуры. Им обоим нельзя отказать в даровании, может быть, тоже незаурядном, но желания ближе познакомиться с их литературным творчеством от чтения напечатанных «Числами» отрывков не рождается. Скучно и ненужно…

Отдел литературной критики уже интереснее, но особенного утешения и он не доставляет. «Литературные комментарии» Георгия Адамовича утомляют и раздражают. Какая-то бесконечная «спираль». Кружит человек, кружит, то суживает круги, то расширяет, «паря» над предметом. Все ждешь, когда же он, наконец, сядет — не дождавшись, добредаешь до подписи и с досадой переворачиваешь страницу. «Литературные размышления» Антона Крайнего посвящены Бунину. Автор с льстивой язвительностью сваливает, можно сказать, с больной головы на здоровую, убеждая и себя и читателя в бесполезности и ненужности «неподвижного» Бунина! После небезынтересной статьи Николая Оцупа о Тютчеве, которая, впрочем, мало что даст читателю, знающему Тютчева, и едва ли многое объяснит людям, его незнающим, радостно вздыхаешь, вчитываясь в статью П.М. Бицилли о Чехове. Статья свежая, говорит прямо и просто о том предмете, которому она посвящена, и говорит нечто новое и интересное.

Не буду продолжать последовательно рассказывать о содержании книги. Физиономия ее достаточно определилась. Отмечу лишь, что в дальнейшем, весьма разнообразном, чтобы не сказать смешанном или случайном материале, привлекает внимание интересная и содержательная статья К.В. Мочульского, посвященная современному французскому театру, искренняя и теплая статья Ю. Сазоновой, посвященная С.П. Дягилеву, и любопытная, со следами, как мне показалось, живой и оригинальной мысли, статья Н. Набокова «По следам музыки». Особое место занимают философские заметки Льва Шестова.

Очень обстоятельно и подробно составлен отдел библиографии. Этот отдел, однако, буквально запятнан рецензией Георгия Иванова о В. Сирине. Статья Г. Иванова в такой мере груба, что, конечно, может служить материалом лишь для оценки ее автора, отнюдь не того писателя, которому она посвящена. Статья настолько непристойна, что возникает не только вопрос о том, существует ли у «Чисел» редакция, считающая себя морально ответственной за все печатаемое в журнале, но и вопрос о том, в какой мере допустимо для людей, не считающих себя свободными от подчинения элементарным принципам литературной этики, молчаливое соседство с подобными писаниями. Такие явления, как рецензия Г. Иванова, требуют и отповеди и протеста.

Выходку Г. Иванова можно было, пожалуй, рассматривать по существу, как мелочь, но случайностью ли является тот любопытный факт, что в журнале, ставящем себе высокие, неподдающиеся даже выражению на слабом человеческом языке, идейно-литературные задания, в первом же номере упраздняется движением пера Антона Крайнего величайшая духовная твердыня русской зарубежной литературы поколения «отцов» и руками г. Георгия Иванова забрасывается комьями грязи значительнейшее явление поколения «детей», своим ростом опрокидывающее все ставимые критикой колышки и загородки? Вопрос, наводящий на печальные размышления!